Это было ошибкой считать, что все эти годы Оно просто спало. Заполнив собой все пустоты этого города, оно продолжало влиять на его жителей, подспудно отравлять их, переваривать медленно, так, что почти не заметно, словно все они были мухами, попавшими по глупости в кувшинку саррацении. Мухами суетливыми, склочными, утратившими воображение. Плодящимися. И только потому достойными жизни. За их детьми Оно следило с тщательностью, незримое проходило мимо колыбелей, вкушая аромат нежнейшей плоти, что так быстро и легко наполнялась чистейшим ужасом, разрождалось надрывным плачем. Оно поджидало их в шкафах, под кроватями и в подвалах, за спиной разгневанного отца, властной учительницы и хулиганов из старшего класса, что не давали дойти до дома без парочки синяков и ссадины на коленке, даже если откупится карманными деньгами. Но когда приходило время, Оно таилось в одиночестве.
Уже несколько месяцев дремота Паучихи истончалась и ее голод становился все сильнее, чем отчетливее ощущался страх, растекающийся восхитительным ароматом то в одной, то в другой части ее владений, как подергивания паутины, и вибрацией отзывался в лапках. Пока один из них не разбудил Оно окончательно, заставляя устремится к себе на поверхность, туда, где маленький мальчик припозднившись возвращался домой через парк.
Солнце было достаточно высоко, чтобы в обилии заливать безлюдный парк палящим светом. Но в глазах ребёнка именно из-за этого он приобретал сходство с джунглями, которые наполняли гротескные твари. Возвращенная на полки книга не давала ему покоя, её красочные иллюстрации и золотистая надпись - "ОСТРОВ ДОКТОРА МОРО". Оно кралось за ним, стылым ветерком цепляло ветви густых кустов, дышало промозглостью между лопаток и слушало, как мальчик рассуждал в своих мыслях о том, что Человека Пантеры тут быть не может, ведь самое крупным, что водилось в этом парке были собаки. А Человек Собака был добрым. Собаки вообще все добрые и преданные, ведь так? Очень некстати ему вспомнился Болд, соседский ротвейлер, чья благодушная морда была таковой только при виде хозяина, всех остальных за высоченным решетчатым забором встречала оскаленная пасть, безумные глаза, пена и дыхание паровой машины. Мальчик продолжал идти, прижимая к себе стопку тоненьких книжек, но Оно почуяло, как ослабели его ноги от пробужденного воспоминаниями эха. Паника. Больше не было сил терпеть выкручивающий нервы голод, как и смысла. Оно незамеченным заскользило вперед, обгоняя выбранную жертву, чтобы остановится там, где раскидистый куст перекрывал почти половину дорожки.
Ребенок встал в ступоре, при виде шевелящегося куста, и кляксой по солнечному вечеру растекся его ужас от внезапной догадки – никакое мелкое животное не могло так качать толстые ветки-стволы. Оно большое. Оно разогнулось за обилием листвы, сутулый силуэт с непонятным обрубком головы, и сделало медленный шаг вперед, а потом еще один, сокращая расстояние между собой и попятившимся мальчишкой. Солнечный свет выхватил ослепительно белый халат в потеках чего-то розового. Тягучими клоками это нечто падало из оскаленной пасти, смесь вспененной слюны и крови из изрезанного языка, искромсанных десен, перешитых мышц и кожи лица, что по-видимому когда-то было человеческим. А сейчас являло собой гротескное подобие вытянутой собачьей морды из переломанных и сложенных заново костей, обтянутых скудной плотью. Существо пошатнулось, слабо подняло руку и шевельнуло челюстями в попытке произнести что-то внятное, но только поперхнулось кровью, зарычало, морща голую кожу над ноздрями, и ринулось вперед. Словно укол булавки в его руке блеснул скальпель.
Никакая тьма в милосердии не скрывала ни малейшей детали от обострившегося восприятия мальчишки и за секунду до того, как исковерканные челюсти сомкнулись на его лице, а шею вспорол металл, он увидел все. Неровные клоки волос на плешивом от шрамов черепе, следы от уколов под желтыми нечеловеческими глазами с огоньками безумия, клыки желтые в сравнении с человеческими зубами. Он успел вдохнуть для крика его горячее дыхание с запахом гнили, и заметить рыжий помпон, что примостился в нагрудном кармане медицинского халата, словно цветок в петлице. Это было последним что он увидел.
Крик потонул в бездонной глотке чудовища, когда два клыка проткнули щеки ребенка и разорвали их, а еще два пробили его тонкие височные кости и вошли в мозг. Оно встряхнуло дергающееся тельце, как гончая встряхивает пойманного кролика, подкинуло и вгрызлось сильнее, следующим рывком ломая шею у уже бездыханной жертвы. По аккуратной парковой дорожке расползалось пятно крови, она же заливала упавшие книги, омывала грудь оборотня, его шею и затекала в горло сама, оставалось лишь глотать, наслаждаясь страхом, растворившимся в ней. Но этого было мало для того, чтобы утолить голод стольких лет хотя бы на время. Не желая больше ждать Оно зашагало в глубину парка, оставляя на траве цепочку из иссякающих капелек человеческой крови. Где-то там был колодец ливневки, куда с легкостью можно затащить небольшую жертву и съесть в покое. Первого – сразу.