Алиса внешне пыталась держаться, и у нее это с успехом получалось до сего момента. Каждый день похож на другой, и так было многие тысячелетия. Казалось бы, что изменилось? Вроде бы даже ничего, что могло почувствовать многолетнее существо с той же силой, с которой меняется сознание ребенка после смерти родителя. Мысли путались, оставляя жгучую пустоту, от которой закладывало в сознании, вынуждая терять и пропадать. Будто бы и крыло стало болеть сильнее, а в сердце – плыла новая рана, глубже всех всевозможных, что были и могли бы быть.
Алиса закрывает глаза, но все равно не в состоянии закрыть свою душу от непонимания, точащее ее чувство. Секретарь предложила мисс Немо взять несколько дней выходных, и Мумиэль даже не поймет это. Ангел просто потерялся.
Весь смысл существования ангела жизни заключался в хранении здоровья
Мой дорогой отец, услышь мольбу мою...
Это уничтожающее чувство, которое точило сознание ангела, было вновинку. Он его не понимал, не мог осознать, а поэтому и отпустить. В какой-то миг оказалось, что всю жизнь Мумиэль жил в вакууме. Верил в святость своей цели, беспрекословно подчинялся ей и чтил отца своего, который нарек его этой миссией. Люди слабы. Создания Бога жили одним днём и умирали так же быстро, как и рождались, и Мумиэль давно перестал за этим следить, любая жизнь стала для него одним мгновением, секундой, которая ничего не значит. Всего одна секунда, чтобы родиться и умереть.
...внемли мне и даруй озарение...
И время так же замедлилось. Бешенный ритм размеренной жизни ангела на земле в погоне за панацеей оборвался, вынуждая замереть и просто окинуть взглядом происходящее вокруг. Огромный мир, в котором существовало то многое, что было непонятно для ангела, и который научился упускать это из личного внимания. Столько вопросов, на которые нет ответа.
... избави от оков сомнения...
Ангел усомнился. Усомнился в мире, усомнился в людях, в отце. Пришел к этому не сам, но теперь не мог избавиться от ощущения потерянности и... Предательства?
… дай мне веру в свет.
Ответа не было даже в церкви, святом месте, в котором звенел воздух от благодати, на чистой душе становилось чище и свободнее, а дыхание - ровнее. Мумиэль верил, что когда-нибудь сможет вернуться домой на небо, но сейчас?..
Яхве молчал. Он не слышал дитя свое, и не чувствовал ангел касание любви к своим плечам. Отец не желал откликаться, и молитвы уходили в пустоту, привлекая демонов.
Надежда на исцеление с руки отца таяла так же, как цельность непробиваемого ангела, что на протяжении всей жизни видел только жизни и страдания созданий божьих, и он был рядом, облегчая ношу человечества, веря в то, что так надо.
Но люди убивали себя сами. Англе смерти тут был не при чем, а как бы не решал Мумиэль проблемы здоровья душ людей, они изобретут новые, и работа ангела начнется сначала... Ведь это так глупо? Из раза в раз повторять одно и то же, позволять умирать и исцелять, ошибаться и падать...
Ради кого?
Ангел покинет церковь опустив глаза в пол, не в силах встретиться взором с синим небом, за которым скрывалось прощение. Унося свои ноги как можно дальше прочь со святого места, Алиса чувствовала, как с каждым шагом будто бы тяжелели крылья, а тело - отказывалось слушаться. От сердца гниль ветвистыми побегами уже коснулась конечностей, возвращая смертное тело в упадок, которое вряд ли могло способствовать
Что хорошего сделал Мумиэль за долгую свою жизнь? Нашел панацею от чумы, кори.
Лицо… Она не могла вспомнить, где его видела, и почему именно оно. За годы все люди превратились в одно. Жалкие, слабые, такие простые и приземленные, плачущие от горя и ликующие от крупицы счастья. И так любимые всеотцом. Мумиэль принимал эту любовь и разделял ее с полнотой всего своего сердца. Но для чего, а главное, для кого?
Ангел был лишь частью общего замысла, придуманого отцом Богом для людей. Помощник, один из многих сынов господних, тех, что были отправлены на землю для помощи слабым и никчемным существам, созданным по образу и подобию, но разочаровавших сами небеса. Тех, кто вырежут себя сами, и никакие демоны тут не при чем.
Алиса Немо, человек, который бы погиб еще давно, уступив место ангелу, которому было необходимо земное тело. Та, что спасла многие жизни лишь одними руками, но ради чего?
Ангел не находил ответов. Он просто несся куда глаза глядят, замирал, исчезал, забыв про соглашение безопасности. Был в Риге, в которой когда-то царила чума. В России, что замкнулась в себе и за красивыми словами о святости упала ниц. В Африке, в которой был брат, который был занят заветом, и который не смог принести добрых вестей. Люди устраивали новые войны во имя своих богов, но Отец един… есть ли ему теперь дело?
Алиса встряхнет головой не соглашаясь с самой собой. Она зажмурится и остановится, чтобы вновь попытаться вздохнуть полной грудью, которая стала ныть от одного факта существования.
Вера, любовь. Все это как будто испарилось и не существовав. Выдумка? Навеянное чужими состояния, которым должен подчиняться ангел? Ради кого и почему?
Любовь. То, из чего созданы и дети господни, и люди. Оба достойны любви Господа, но почему же выходит так, как есть?
Мумиэль искал ответы. Как всю жизнь до этого, но на этот раз сменил вектор, вдруг оказываясь на пороге того, чего не осознавал. Все, что было до этого, вдруг оказалось ненужным, неправильным и сломанным.
Что такое любовь? Это не то, с чем относился отец к детям своим. Это что-то большее. Что?
Ангел метался по миру, чтобы найти ответы, забыв вмиг обо всем. О своей истинной миссии, о правде и пороке.
Только один случай поднимался в памяти. Врач видел многие страдания, прощания и встречи. И каждые раз одно и то же. Мумиэль пропускал мимо себя все мольбы и молитвы о спасении, ведь такова судьба, и даже сам ангел не в праве вмешиваться в переплетения жизней…. Или может?
«Чудесным образом все больные центра онкологических пороков имени архангела Рафаила вылечились! Невероятно, врачи не могут объяснить это!» - главный заголовок на газетах утреннего выпуска. Ангел забудет об этом сразу же, как уйдет из больницы. Внутри ничего не появилось, хотя именно в поиске потерянного чувства Мумиэль оступился и пошел против воли отца своего. Ожидая кары, он был готов умереть за свой грех… но ничего не последовало.
Прошел день. Прошел второй. Небеса не дрогнули, и лишь крыло стало болеть лишь сильнее, подрагивая каждый раз от неровного движения. Отец не услышал даже это.
А был ли он на самом деле? Любил ли детей своих, или предал ради других?
Алиса не помнила, как звали того, чей пример привязанности и любви в свое время шокировал и вынудил точно так же остановиться всего на время, чтобы оглянуться. Течение бытия непрерывно, если только не захочет обратного ангел смерти. Стазис на секунду, чтобы увидеть воочию, что происходит под светом неба. Любовь, которая, казалось, могла перешагнуть даже смерть, но которую в свое время с жестокостью и непреодолимостью правосудия сам Мумиэль разорвал.
Потому что так надо.
Потому что так было всегда.
Так требует Отец.
Которого нет.
Встрепанная голова вновь качнется, и Алиса поднимет свой опустевший взор на огромный дом в частном пригороде. Солнце кренилось к горизонту, но было еще достаточно светло, чтобы принять время за полдень. Немо здесь видели, но вряд ли запомнили, пусть и растрепанная женщина в элитном районе притягивала взгляды. Еще рано, и жители не вернулись домой. Где-то лаяла собака, а вдали мигала городская служба около электрических сетей. В какой-то момент женщина исчезнет, оставляя за собой лишь невнятный полукрылый силуэт быстро рассеивающегося света.
Внутри дом был почти мертвым. Здесь жили люди, но обстановка казалась сухой, больше для галочки, чем олицетворяла образ кого-то из живущих внутри. А здесь был только один владелец, царь и бог. Которого Алиса не могла вспомнить, но знала, что жизненный путь его ведет именно сюда. В этом доме многое произошло еще до самого нынешнего жителя. Предательства и убийства. Все как на ладони, но абсолютно сейчас не нужное. Внимание к деталям. Любопытство к фигуркам из разных стран, обозначающие долгие и продолжительные путешествия. Жесткая классификация пространства и несмешивающиеся понятия. Логика точно так же упускалась от Мумиэля, как и чувства живых существ.
Падали перья из поврежденного крыла. Неловкое движение двигало стулья, ровно задвинутые в кухонный стол, а неконтролируемая рука смахивала декорации, призванные наводить уют.
Здесь царило тоской. Очень похожей на ту, что ощущала Алиса. Ангел сел в центре столовой недалеко от стола, небрежно располагая по-турецки ноги. Крылья опустились шлейфом, чуть подрагивая в такт сбитого дыхания.
Крылья сложены у колен и чуть дрожат. Перья едва двигались от еле ощутимого сквозняка из-за открытых на верхних этажах окон. Мумиэль будто бы слепо смотрит сквозь просторы комнаты, в ту сторону, где кристально-чистые окна выводили на задний двор. Ангел смотрел на то, как за пределами свободного дома царило лето, все ещё светило солнце и стыла раскалённая за день земля. Шумели листья от порывов ветра с океана, и качались ветви. Кое-где летали птицы. Кажется, они пели друг другу.
Ангел не слышал ни звука. В промозглой тишине дома было слышно лишь собственное дыхание, а по сравнению с улицей внутри гнезда дракона было очень и очень холодно. Спокойствие, сравнимое со смертью. От этого мысли не перестали рыться в голове. Просто они стали чётче, гораздо громче и неприятнее, ведь любая правда касается неокрепшего сознания с непривычной болью.
Отец вас более не любит. Вы ему не нужны.
Алиса сглотнула и опустила свой взгляд ниже, на тёмно-синий паркет, краснеющий в полосе уходящего солнца. Четкая линия не дотягивалась до сидящего ангела, а просто медленно, крайне медленно уплывала. В мире людей все происходит крайне долго, но сам Мумиэль не замечал это до тех моментов, пока не останавливался, чтобы осмотреться. Как, например, сейчас.
Позади он слышал шаги, но не придал этому особое значение. Не обращает внимание даже тогда, когда шаг остановится, и затихнет. Все внимание ангела, сидящего в тишине, было приковано к происходящему за окном, когда как в комнате, где теперь было двое, замерло само время.
Дракон, чей срок жизни измерялся вечностью. Что ему нужно было от человеческой женщины? Той, что умерла бы и так от болезни или от несчастного случая? Пути господни неисповедимы, и никто не знает, что могло бы быть в будущем. Но так случилось, что пуля, предназначенная для самого дракона, попала в ничего не подозревающую девушку. Таким образом, выжил уже сам мужчина, однако, не исключено, что драконья шкура бы выдержала пулеметной пули, но те события не изменить, и то, что произошло в прошлом, не должно оживать вновь.
Мумиэль помнил, зачем он тогда стёр из памяти потерявшего женщину мужчины. Сила, что хоронилась в этом человеческом теле крылатого демона была способна сворачивать миры, - ангел это чувствовал, не понимал, что именно, но ощущал эту почти непробиваемую ауру, которая покрылась трещинами, рискуя лопнуть.
Он опасен для всех, и для себя в том числе, даже если не понимал этого сам. Подобное находится куда глубже, чем осознает обыденное сознание. Вместе с чистым и невинным, что закладывается самим Всеотцом, совсем рядом, воспитанное жизнью, опытом.
Лучшим решением тогда было стереть всю эту часть жизни Филиппа. Уничтожить практически в ноль, оставив лишь пустоту, к которой он никогда бы не вернулся.
Алиса качнет головой, не слыша слов, что к ней были обращены. Ангел слишком глубоко ушел в свои размышления, созерцая ярко розовую полосу заката, ставшей фиолетовой на темно-синем паркете. Она стала уже давно бледнее, тоньше, уходя за горизонт.
- Каждый день похож на предыдущий, - негромко говорит Немо, игнорируя предложение разместиться в гостевой спальне. Он не за этим, пусть и чувствовал усталость земного тела, которому нужна была передышка. Сердце очень быстро билось, и ритм ударов будто бы эхом разносился по всему уставшему телу, - Моментов, что важны для души и сознания, так много, но их просто не замечают.
Мумиэль повел головой, качнув ее в сторону мужского голоса, но не оборачиваясь. Он не боялся нахождения заведомо агрессивно настроенного дракона. Наверное, потому что даже не подозревал, какая может быть у мужчины реакция на него самого после всего произошедшего, после того, что сделал сам ангел.
- Вероятно, мне стоило предложить угоститься и вам, ангел. Верно? Немедленно исправляюсь, - странные люди, - Ваше здоровье.
Ангел все же поднимет свои глаза на приблизившегося мужчину. Что он чувствовал, глядя на Немо? Единственное, что ощущал сам Мумиэль, так это вновь те отголоски силы, которые он однажды закрыл и доступы к ним стёр. Все во благо мира так было куда удобнее, проще, быстрее, чем пытаться вмешиваться в сознание живого существа, пытаться понять, примерить чужую шкуру на себя. Отец бы такого не оценил.
Мумиэль будто бы испугался небесной кары, на несколько секунд сжался, поднимая плечи, а вместе с тем и подтягивая к себе крылья, чтобы на них не наступил тяжёлым шагом Филипп. Алиса будто бы закрылась в перьях, наивно полагая что это не защитит. Но тревожилась она не из-за близости Бондурната. И не из-за его тона, который ангел не мог понять.
Мысли, о чем думал Мумиэль, сама их суть была грехом. Почти за каждую сформулированную идею или предположения ему было стыдно и страшно от того, что он ее вообще предположил. Он просил прощения, и готов был к наказанию за то, что он сделал и делает ныне.
Но Отец по-прежнему бездействовал.
- Что это? – спросит, неуверенно принимая протянутый стакан с чем-то светлым и терпко пахнущим.
Мумиэль очень редко включался в мир живых. Раз в десять лет, но без оглядки на то, чем занимались сами люди. Цель ангела была иная, малая, но очень важная для всех созданий божьих. Ослабшие крылья так и не опустились, закрывая поджавшего к груди ноги доктора.
- В чем цель существования таких, как ты? – спросит Мумиэль, качнув головой, увитой встрепанными кудрями, выбитых из заколок, - Вы рождаетесь, умираете. Ваша жизнь конечна, но вы продолжаете жить, ошибаться, вновь жить и творить. Почему именно вы? И почему вы созданы по образу и подобию, как и мы, но именно вы, - протянув последнее слово доктор замолкнет, возводя взгляд к потолку, где в виниле поблескивали плафоны рассеянного освещения, - Именно вы получаете всю Его любовь.
Глубокий вздох. Медленный выдох. От недосыпа сердце не перестало биться медленнее, а кровь с болью разгонялась по человеческому телу. Ангела не интересовало то, что думает сам Филипп. Сейчас Немо интересует то, что происходит с ним, и только с ним.
- Что такое любовь? – наконец спросит ангел очень робко, волнуясь и даже не представляя, что хочет услышать, - Что ты чувствуешь, любя?
Женщина поднесла к себе поближе хрусталь со спиртным, принюхиваясь. Пахла какими-то травами, почти лекарствами, именно так пахли настойки, которыми лечили века назад. Алиса поднесла стакан к губам. Любопытство взыграло, и в ангеле не было страха, он просто водил пальцами по граненными сторонам, прежде чем поцеловать свое отражении в полусумраке комнаты.
Губы и кончик языка обожгло. Алиса всем телом вздрогнет, едва не опрокидывая на себя стакан с бехеровкой. Крылья встопорщились, а оставив стакан на полу, ангел неловко поднялся, разворачиваясь к мужчине рядом. Остро пахнущая горечь будто бы перемкнула в сознании Мумиэля, переключая его мысли:
- Ты? – сделает шаг навстречу, качнув головой, и продолжит, - А ты? Любил ли вообще? Люди теряются в этом миру, сплошное серое месиво, где каждый друг друга душит. Вы рождаетесь и умираете, не оставив после себя ничего из того, что можно было бы ценить… Душа, – будто бы это на секунду осенило запутавшегося ангела, он опустит взгляд на ключицы дракона, – Где твоя душа?
